Когда мы во сне — у нас есть якорь в виде бодрствования. Основываясь на этом мы можем утверждать, что сон — это иллюзия. Относительно жизни и смерти у нас такого якоря нет. Или есть, но мы о нём не знаем (не помним?), точно также, как не знаем о якоре будучи во сне (за исключением осознанных сновидений). Чтобы утвердиться относительно якоря за этой реальностью — нужно лишь умереть: иными словами — проснуться. Или же аналогично со снами — осознанно бодрствовать? Когда во сне неожиданно осознаёшь себя, особенно во время страшных мгновений, Я говорю себе: «Нечего бояться — это всего лишь сон». Что Я скажу, если в полной мере осознаю себя в бодрствовании? «Нечего бояться — это всего лишь жизнь?» Умерев во сне, Я всегда просыпаюсь. Что будет, когда Я умру в бодрствовании?

Иногда хочется пообщаться:)
Общение с любителями моего творчества:)
Хейторы тоже приглашаются :)))

В одной сельской библиотеке работал пожилой мужчина, Николай Валерьевич. Всем он был известен, как простой, ничем не приметный библиотекарь.

Однако, у Николая Валерьевича была тайна...тайна эта была страшная, жуткая и теперь уже, очень для него опасная...

Нет ничего более унылого, чем сбрасывать лишний вес, вращая педали велотренажёра. Особенно если он стоит перед цементной стеной в подвале. Но если ты художник, почему бы не вообразить, что ты едешь по лесной дороге, а для пущей убедительности нарисовать её и повесить — словно морковку перед носом ослика — на стену?
Отчасти рассказ напоминает «Последнее дело Амни», «Дьюма-Ки» и «Дорожный ужас...» Но финал оказывается совершенно неожиданным.
...пустя неделю после обследования, которое он откладывал уже год (на самом деле, он откладывал его уже три года, как заметила бы его жена, если бы все еще была жива), Ричард Сифкиц был приглашен доктором Брейди для того, чтобы узнать и обсудить результаты. И так как пациент не смог обнаружить в голосе доктора ничего, что звучало бы как явно зловещее, он достаточно охотно пошел на прием. Результаты были представлены в виде цифровых значений на листке бумаги озаглавленном Госпиталь Метрополитен, Нью-Йорк. Все названия анализов и их цифровые значения были напечатаны черным, за исключением одной строки. Она была напечатана красным, и Сифкиц не особенно удивился, увидев, что эта строка означает холестерин. И выделенное красным число, свидетельствующее о каком-то недостатке (таково, без сомнений, и было намерение - выделить его ) читалось как 226...