Эта книга рассказывает о жизни странника, который пережил множество удивительных приключений на своём пути к Богу.

«Печерские антики» — повесть Николая Лескова, написанная в 1883 году.

Аннотация: в Киеве середины 19 века жило множество примечательных и своеобычных людей, среди которых были полковник артиллерии Берлинский, богомольный старец Малахия с отроком, священник Евфимий и многие другие. Об этих людях и остались юношеские воспоминания автора.

Иван Северьянович Флягин прожил долгую и разнообразную жизнь, побывав во многих местах. Он начинал свою карьеру как крепостной мальчишка, затем стал форейтором на барской шестерке. Однако его жизнь изменилась после того, как он по случайности убил человека. После этого события Ивану явился покойник во сне и предсказал ему много бед в будущем.

Сборник портретов русских женщин, переданных в уникальной манере «лесковского сказа».

Повесть о недюжинном русском характере и губительных последствиях необузданной страсти, первая история женщины — серийной убийцы в русской литературе.

Скучающая молодая купчиха Катерина Измайлова, чья буйная натура не находит себе применения в тихих пустых комнатах купеческого дома, заводит роман со смазливым приказчиком Сергеем и ради этой любви с удивительным хладнокровием совершает ужасные преступления. Назвав «Леди Макбет…» очерком, Лесков как бы отказывается от вымысла ради правды жизни, создаёт иллюзию документальности. На самом деле «Леди Макбет Мценского уезда» — больше, чем зарисовка из жизни: это остросюжетная новелла, трагедия, антропологическое исследование и бытовая повесть, пропитанная комизмом.

На протяжении всей своей карьеры Лесков описывает замечательные русские судьбы: речь идёт вовсе не о великих или известных людях, но Лескову всякий раз удаётся увидеть в героях что-то национальное и при этом не стереотипное. Очерк «Воительница» посвящён кружевнице Домне Платоновне — женщине со сложным характером, знающей весь свет, уверенной в своей простоте и кротости и при этом сводне. Описание её разнообразных приключений выглядит как проба пера, прелюдия к «Очарованному страннику», но язык героини («Ух, уж на это меня взорвало! Сверзну я её, подумала себе, но удержалась») совершенно самодостаточен — перед нами один из лучших образцов русского сказа, в мастерстве которого Лескова никто не превзошёл.

В «Житии одной бабы»Лескова необычайно резко и остро дана тема крепостничества и реформ России позапрошлого века. Отсутствие имени собственного в заглавии выводит на первый план социальный аспект: жизнь одной бабы становится обобщением судьбы всех женщин крепостнической России.

Повесть "Житие одной бабы" исследователи относят к "самым грустным повестям о русской крестьянке".

На одном дорожном ночлеге по старому тракту сбилось так много людей, что все места в просторной избе были заняты. Случились тут люди и конные, и пешие, и швецы, и жнецы, и удалые разносчики, и чернорабочие, которые ходили дорогу чистить. На дворе было студёно, и все, с надворья входя, лезли погреться у припечка, а потом раскладывались, где кто место застал, и начали разговаривать. Сначала поболтали про такие дела, как неурожай да подати, а потом дошли и до "судьбы божества". Стали говорить -- отчего это бог Иосифу за семь лет открыл, что в Египте "неурожай сойдёт"; а вот теперь так не делает: теперь живут люди и беды над собою не ожидают, а она тут и вот она! И начали говорить об этом всякий по-своему, но только один кто-то с печки откликнулся и сразу всех занял; он так сказал:
-- А вы думаете, что если бы нам было явлено, когда беда придёт, так разве бы мы отвели беду?

Публицистическое произведение Николая Семёновича Лескова (1831—1895), впервые напечатанное в журнале «Исторический вестник» в 1881 году, под заглавием «Император Франц-Иосиф без этикета». «Из чужеземных правительственных знаменитостей я видел покойного Наполеона III — на открытии бульвара в Париже, князя Бисмарка — на водах, Мак-Магона — на разводе и нынешнего австрийского императора, Франца-Иосифа — за кружкою пива. Самое памятное впечатление произвел на меня Франц-Иосиф, хотя он при этом капитально поссорил между собою двух моих соотечественниц. Это стоит того, чтобы рассказать».

В последнюю мою побывку в Москве знакомый букинист от Сухаревой башни доставил мне на просмотр несколько старых рукописей, в числе коих находилась и та, которую я нынче представляю вниманию читателей. Она была в старинном корешке, с оклеенными синею бумагою полями и не имела ни подписи, ни заглавия, также лишена была многих страниц с начала и в конце. Но, однако, и то, что в ней уцелело, на мой взгляд представляет немалый интерес как безыскусственное изображение событий, интересовавших в свое время какой-то, по-видимому весьма достопочтенный, оригинальный и серьезно настроенный общественный кружок.

Засим я предлагаю в подлиннике заметки неизвестного летописца в том порядке и под теми же самыми частными заглавиями, под какими они записаны в полууничтоженной рукописи.

Рассказ о делах, происходивших в Сибири в XVIII веке.

Роман-хроника о двух священниках, одном дьяконе, суетах провинциального Старгорода и крушении заповедной сказки. Главная книга Лескова сочетает комизм и почти старообрядческий пафос, а консерватизм писателя оказывается одной из сторон его независимости.

«Соборяне» — хроника последних лет жизни двоих священников и одного дьякона в городе Старгороде. Литературное сокровище русского консерватизма, «Соборяне» — книга о бесконечно милом сердцу Лескова провинциальном духовенстве, о людях ревностных, смешных, трогательных. Их рачение, искренность, готовность бороться за веру не находят в России должного места — причём не только из-за перемен в политическом сознании, к которым Лесков относился без приязни, но и из-за того, что «несть пророка в отечестве своем».

Рассказ каменщика из старообрядческой артели о спасении дивной иконы ангела: чтобы вызволить отобранную у них икону, староверы отправляются в дальнее путешествие и решаются на преступление, в котором им помогает англичанин. «Запечатленный ангел», вероятно, самый искусный пример лесковского сказа, отчасти потому, что имитация народной речи здесь сопряжена с этнографическим исследованием.

«На скором поезде между чешской Прагой и Веной я очутился vis-à-vis с неизвестным мне славянским братом, с которым мы вступили по дороге в беседу. Предметом наших суждений был „наш век и современный человек“. И я, и мой собеседник находили много странного и в веке, и в человеке…»

«Лет пятнадцать назад в одном селе умер от опоя приходский пономарь; и был похоронен на своем приходском кладбище. Как на грех, вскоре же после похорон этого опивицы настала засуха; зелени стали желкнуть, крестьяне повесили головы, подняли образа, отслужили на поле мирской молебен на коленах с рыданиями, а засуха все продолжалась. Крестьяне совсем растерялись, – хорошо знакомые ужасы предстоящего голода приводили их в совершенное уныние. Вдруг в село заходит какой-то грамотей, не то солдат, не то коробейник…»

«Искусство сберегло нам полное представление о том, что, по свидетельству очевидцев, назад тому 1860 лет происходило в минувшую ночь в Раю и в преисподней.
Памятник, который передает это, – есть икона «Воскресения с сошествием» древнего, греческого типа, точно воспроизводимая русским «Строгановским подлинником», о которой летом 1893 года писали друзья наши французы, обсуждая изображение со стороны «фантазии художника». Эта икона совсем не похожа на «живописную» икону, «полагаемую» сегодня на аналои господствующей церкви. На новой иконе изображен гроб, какого не знали в Иудее в Христово время, – Христос представлен взлетающим на воздух, с знаменем в руке, а внизу два спящие воина. Иногда прибавляется еще ангел, отваливающий «крышу» гроба, тогда как, держась синоптика, надо бы изображать, что ангел отваливает «камень у двери гроба». В новой иконе нет никакой археологической верности и никакого указания на события, сопровождавшие воскресение Христа на небе, на земле и в преисподней…»

Орловский купец рассказывает историю, которая приключилась с ним в юности. Однажды его дяде надо было выбрать дьякона с хорошим голосом для церковного пения. На прослушивание претендентов дядя и племянник отправились вместе, только по окончании этого мероприятия оба оказались в полицейском участке…

Отец подарил дочери к свадьбе роскошное жемчужное ожерелье. Она очень огорчилась — ведь по поверью жемчуг к слезам. Он успокоил девушку, сказав, что потом всё объяснит, а зятю сообщил, что жемчуг фальшивый. Увидев, что зять ничуть не расстроился, тесть был рад и признался, что таким образом проверял — по любви или из-за приданого он женился.

В основу рассказа, написанного в 1882 году известным русским писателем, лёг известный во времена Николая I анекдот о безуспешной попытке подкупить славного генерала Н.С. Мордвинова и о Государственном совете, на котором в присутствии Государя решался вопрос о привлечении евреев к военной службе.

В настоящее издание вошли все самые известные, за исключением «Левши», ставшие хрестоматийными произведения русского писателя Николая Лескова. В исполнении Дмитрия Быкова звучат его повести и рассказы: «Старый гений», «Леди Макбет Мценского уезда», «Очарованный странник», «Тупейный художник», «Железная воля», «Человек на часах».

Во главе тамошнего местного духовенства находился тогда епископ, человек, надо полагать, очень добрый, участливый и чистосердечный. Он принимал скорбь народа близко к своему сердцу и сам усердно молился, чтобы Бог послал дождь на землю, но дождя все-таки не было.

Есть у меня давний и хороший приятель. Он занимается одним со мною делом. Настоящее его имя я называть вам не стану, потому что это будет ему неудобно, а для вас, как его ни зовут, — это все равно: дело в том, каков он человек, как его обидели и как он отнесся к обидчикам и к обиде.

«Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе» Николай Лесков написал в 1881 году, и он стал одним из самых глубоких произведений о русском таланте и трудолюбии.

По сюжету повести император Александр I однажды приобрел в Англии настоящую техническую диковинку — стальную блоху в натуральный размер. Николай I спустя несколько лет после смерти Александра захотел, чтобы русские умельцы достойно ответили англичанам. И оружейный мастер из Тулы Левша сумел подковать ту самую блоху, чем восхитил императора.

В образе Левши Николай Лесков воплотил всех русских умельцев, о чем он писал: «Это есть специальная легенда, выражающая гордость русских мастеров ружейного дела».

Николай Семенович Лесков в полной мере отразил в своем творчестве жизнь российского общества своей эпохи — времени отмены крепостного права, когда пробуждалась деловая активность масс, деления интеллигенции на различные идеологические «станы». Большое внимание автор уделяет русской старине, видя ценность для развития хдорового общества в накопленном тысячелетиями народном опыте. Документальность большинства его произведений переплетается с психологической глубиной, художественной выразительностью и яркостью языка

Николай Семенович Лесков (1831–1895) – выдающийся русский писатель, редкостный знаток народной жизни и народной речи. «Самое поразительное и оригинальное у Лескова – это русский язык, – отмечал известный литературовед и критик Д. П. Святополк-Мирский. – …Все формы профессионального или классового языка, всевозможные жаргонные словечки – все это можно встретить на его страницах».

Вниманию слушателей предлагаются аудиоверсии избранных рассказов и повестей Н. С. Лескова. В сборник вошли новые, до сих пор не публиковавшиеся, записи. В центре произведений писателя – необычные люди с их удивительными историями. Рассказ «Привидение в инженерном замке» (с подзаголовком «Из кадетских воспоминаний») – поучительная история с тайнами и привидениями.

Редактор — Наталия Шолохова.
Режиссёр записи — Аркадий Абакумов.
Композитор — Виктор Енченко.
Звукорежиссёр — Андрей Коновалов

Аудиокнига по рассказу Николая Семеновича Лескова «Кадетский монастырь» раскрывает миропонимание русского человека с ее самобытной силой, верой, состраданием и духовностью. «У нас не переводились, да и не переведутся праведные» – убежден Лесков. Произведение русского классика посвящено проблемам «нравственной доблести» в период «глухого» времени, которые отстаивали своим примером «служилые люди», воспитатели Первого петербургского кадетского корпуса. Воспоминания автора об учебе в нем и легли в основу рассказа.

Было у Александра Рыжова одно увлечение. Вёл он своеобразный дневник, в который заносил библейские цитаты и свои рассуждения о жизни. Если происходило какое важное событие – стихийное бедствие, коронация государя, появление нового закона – Рыжов записывал это в большую тетрадь, сопровождая всё это собственными комментариями. Тетради, по мере их заполнения, подшивал в одну обложку, на которой стояла многозначительная надпись «Однодум». Никто не знал, что таится в этой книге, и от этого она казалась окружающим не только таинственной, но и крамольной. С появлением книги, он получил прозвище Однодум, которое приклеилось к нему до конца жизни.
Дневник Рыжова под назва­нием «Однодум»

Николай Семенович Лесков - русский писатель.
Его называли самым национальным из писателей России: «Лескова русские люди признают самым русским из русских писателей и который всех глубже и шире знал русский народ таким, каков он есть» (Д. П. Святополк-Мирский, 1926).

Повесть "Смех и горе" смешно и трагично живописует "странные неожиданности русской жизни", которые, при внимательном рассмотрении, оказываются парадоксально близки нынешним ее "странным неожиданностям". Она не так известна широкому читателю, как "Левша", "Леди Макбет Мценского уезда" или "Тупейный художник". Она - другая. Но в ней присутствуют основные особенности художественной манеры Лескова: занимательность фабулы, яркость характеров, парадоксальная острота конфликтов, "сказ", острое внимание к деталям и приметам современной ему действительности.

В "Житии одной бабы" Лескова необычайно резко и остро дана тема крепостничества и реформ России позапрошлого века. Отсутствие имени собственного в заглавии выводит на первый план социальный аспект: жизнь одной бабы становится обобщением судьбы всех женщин крепостнической России.

Повесть "Житие одной бабы" исследователи относят к "самым грустным повестям о русской крестьянке".